Дни тянулись неспешно и ленно, точно они, подобно всем существам Низерленда, разнежились под лучами обжигающе горячего солнца, и их сморило под тяжестью сна. Неторопливые, как обленившиеся карпы в лесном озере, будни, не торопились бежать вперед и играть наперегонки с ветром. И ладно бы они просто были длинными, это еще простительно теплым дням июня, когда лето только входит в свою силу и наводит порядок во владениях, царственной рукой направляя жизнь во всем ее проявлении. Но помимо этого время казалось растянутым и раздутым, просто бесконечным, захлестывающее с головой и уносящее вдаль бурным потоком прохладной воды. Часы длиной как год, минута – целая вечность, опрокинутая в глазах-бусинках бабочки, плавно парящей над землей. И невероятная скука на кислом личике лесной ведьмы, что, явно не оценив прелести безоблачного жарящего денька, кутаясь в свои тряпки прячется в темных комнатушках Ордена, тенью блуждая по коридорам и зверем скребясь во все двери, что вызывали интерес и любопытство. Замкнутое пространство давило на нервы, действовало на настроение, точно клетка на разум вольного хищника, принуждая Ингрид подолгу стоять в дверях между адским пеклом, губительными ожогами и сырой темницей с множеством дверей и потолком, гнилой пародией на небо. Ее часто можно было найти на чердаке, где она, свесив ноги из окна делала пометки в тоненькой книжке. Это был ее гримуар, своеобразный полевой дневник ведьмы, в который она изливала всю свою тоску по лесу и надежды на скорое будущее, положившее бы первый кирпичик в новое начало. Или правильнее сказать, завершившее бы эту затянувшуюся историю с демонами?
Если ведьмы не было на чердаке, значит это призрачное создание познавало мир и с любопытством первооткрывателя засовывало свой длинный носик во все дыры, с дотошностью сыщика выискивая в штаб-квартире скрытые знания или просто любопытную информацию. Она любила ходить хвостом за Наставницей, подолгу разглядывала причудливый узор ее татуировок, походящий на кору дерева или длинную змею, что своим сильным телом сжимает нежную тушку жертвы. Экзотичная женщина таила в себе колоссальный запас магии и скрытых чудес, что был буквально манком для Инге, что точно мотылек летела на огонь таких таинственных Темных знаний. Дарнаала же часто разговаривала с еще одним послушником, мальчиком, почти юношей, которого Ингри представили как специалиста по алхимии. Недоверчивая ведьма, конечно же, состроила постную мину, мол, видали мы таких специалистов, а вот у нас в лесу…
И вот черт дернул скучающую магичку толкнуть дверь в комнатушку этого самого «знатока алхимии», как бы невзначай дергая ручку и проверяя, есть ли хозяин дома? К удивлению альбиноса хозяина не было, а вот его книги, славные тома и фолианты, обрамленные шикарнейшей кожей, с железными уголками и четкими, точно вырезанными, словами, были. Не сумев справиться с искушением, Ингрид тут же по-хозяйски забралась на кровать вышеупомянутого паренька, набрала столько книг, сколько смогла уместить в руках и с тихим вздохом облегчения погрузилась в чтение диковинных трактатов. В глаза то и дело бросались непонятные алхимические слова и формулы, своеобразные значки и символы, иной язык, чего только не было. «Тьфу их, алхимиков. Ишь, как замудрили! Acorus calamus! Тьфу! Эвон как они ирный корень обозвали! Арника горная! Да всю жизнь барашком звали или бараньем цветом… А пропорции-то какие! Где они видали чтобы так бешеную ягоду, белладонну, использовать? Нет, засиделись они в своих городах, нет в них даже капли сродства с природой!».
По мере прочтения трактата ведьма начинала все больше плеваться и негодовать, временами попросту не понимая, о какой траве идет речь. Бесконечная запутанность эпитетов, сравнения с какими-то совершенно дикими понятиями, окончательно злили несчастную Ингри, что в праведном гневе складировала книги как подставку для собственных ног, фыркая на всех авторов за отсутствие полевого опыта. Правда некоторые книги она бережно складировала рядом, особенно травники описанные простым, понятным языком. Отдельное внимание было уделено книге посвященной ядам, заметив в ней подробное описание знакомого снадобья, что часто варилось ей самой. В целом, ведьма как-то и забыла, что бесцеремонно ввалилась в чужие покои, разворошила осиное гнездо и не торопится убраться отсюда. Она была эталоном спокойствия, исполином мысли и духа, делающая короткие записки к себе в гримуар, на будущее.

Ох, ведьме казалось, что в такой замечательной позиции на чужой кровати она может просидеть вечность и даже больше, почитывая странные замысловатые книжки и выписывая некоторые рецепты, доселе неизвестные. И тут ее дар провидицы сыграл с ней дурную шутку, попросту не предсказав ведьме о том, что ее ожидают неприятности. Дверь распахнулась с протяжным скрипом, и на пороге комнаты образовался паренек примерно пятнадцати-шестнадцати лет. Такой возраст, в котором еще не понятно, то ли перед тобой зеленый юнец, то ли молодой юноша, один шаг и мужчина. Инге оторвалась от книги, переложила ногу на ногу и с любопытством уставилась на незваного гостя, с запозданием понимая, что, судя по всему, это и есть хозяин комнатушки.
- Какого демона?!
На это Ингри лишь пожала плечами, поскольку сама толком не знала, какой конкретно демон отвечает за чтение книг и проникновение в чужие комнаты. Вряд ли Шан'И грешил подобным, но все же… Или этот стремительно бледнеющий пацан имел ввиду нечто другое?
Но тут этот маленький кричащий мальчик просто потерял всякое уважение и крепко треснул ведьму по затылку, явно не соображая, что только что натворил и, продолжая причитать с такой скоростью, что покрасневшая от злости девушка перестала воспринимать смысл после слов «сумасшедшая» и «ведьма». Кошкой соскочив с кровати, она зашипела, и с прыткостью дикарки сделала коварную подсечку по ногам дебошира так, что тот по всей задумке должен был упасть на свои же любимые книги. В ярко-желтых давно отвыкших от солнца глазах плескался янтарный гнев, бледная кожа покрылась болезненно розовыми пятнами. Так умеют краснеть лишь альбиносы, ярко и быстро, но слишком страшно для обычного человека. Не самое приятное зрелище, стоит сказать. Схватив мальчишку за грудки когтистой лапкой, девушка окончательно уложила дебошира на его сокровище, встряхнув и несильно треснув головой о книги.
- Ты на кого голос повысил, сопляк? – прошипела девушка, без единого намека на улыбку продолжая пристально сжигать взглядом потенциального «врага», - Еще молоко на губах не обсохло, а уже кулаки чешутся? А не боишься, что отсохнут прежде времени? Мелочь.
Неприязненно отпустив несчастного паренька, ведьма с совершенно безумным лицом сделала два шага назад, поняв, что явно переусердствовала с силой и темпераментом. По лицу птицей пролетела неуверенность и некое отчаянье, граничащее с жутким внутренним противоречием, что разрывало душу ведьмы пополам. С одной стороны она ощущала в себе лес, каждая клеточка тела твердила ей, что она права, бьют тебя – отвечай тем же, иначе – смерть. С другой же стороны было общество, Орден, в который она вошла и пообещала не только себе, но и Наставнице, что станет его частью, звеном, а не одиноким деревцем. Прикусив губу от отчаянья и злости (на кого она злилась? На себя или на этого несмышленыша, птенца, который по сути был вправе ее осуждать?), Ингрид отвела взгляд в сторону, делая один глубокий вдох перед тем, как унять в душе бушующий летний пожар. Она подняла упавшую книгу на пол и бережно положила ее на стол, попытка извиниться, но не попытка к бегству.
- Ты, - она обратилась к птенцу мягче, пытаясь вспомнить его имя, - начинающий алхимик? Хозяин этих книг?
Ведьма прижала к себе свой гримуар, стараясь скрыть его от взгляда притихшего на мгновение паренька. Ей по-прежнему руководили приметы и старые ведьмовские стереотипы, в которые Ингрид верила со всей присущей ей убежденностью юного дарования. Сжав губы в ниточку, девушка взмахнула волосами, пробурчав:
- Слишком занудные. Не все верные. А вот травник хороший, правильный.
Пауза. Неловкая тишина. Не встречаясь взглядом с пареньком, девушка сказала куда-то в сторону:
- Инге. Или Шепот.
На этом ее фонтан красноречия трагично затих, а костлявые пальцы сжали гримуар еще крепче.